Живое — неживое. Как цифровые технологии меняют наше представление о том, что есть жизнь?
- Вкладка 1
Юзеф Хесуани: Если бы мы сейчас находились в средневековой Европе, это был бы действительно очень простой вопрос. Живое — это то, что имеет душу. Соответственно, что душу не имеет, то не живое. И на этом можно было бы сворачивать нашу дискуссию. Но, на самом деле, понятие о живом и неживом постоянно меняется.
После открытия молекулы ДНК возникла гипотеза, что живое — это все, что делится и передает информацию. Здесь не очень понятно, к чему относить вирус — к живому или неживому, особенно если мы говорим про компьютерные вирусы. Есть наука вирусология, которая считается частью биологии, но компьютерные вирусы биологами пока не изучаются. Как и программистами пока не изучаются вирусы в их природном проявлении. Сейчас одно из очередных направлений говорит, что живое — это структурированная система, и это тоже сложно ложится в понимание живого — неживого. Потому что, например, кристаллы, согласно этой терминологии, относятся к живому. То есть это довольно дискутабельный вопрос.
Можно ли подойти к биологической части этого вопроса с точки зрения психологии и философии? В нашей работе мы сталкиваемся с взаимодействием клеток между собой. Есть такой не очень принятый термин, но тем не менее — клеточная социология или клеточная социализация. Единичная клетка или даже одни и те же клетки в 2D-пространстве и в 3D-пространстве ведут себя очень по-разному. Вплоть до разной экспрессии генов в одних и тех же клетках в зависимости от того, находятся ли с ними рядом соседи или не находятся. Тут возникают очень интересные вопросы и интересные феномены. Клетки начинают взаимодействовать между собой, вести себя как более сложная система, переходить в тканевое состояние. То есть это уже не просто отдельные клетки, а сложная многоструктурная единица, которая имеет свои законы поведения.
Исходя из этого, можем ли мы говорить, что живое — это то, что умеет социализироваться, общаться друг с другом, передавать и воспринимать информацию и так далее? Это интересный вопрос. И если мы посмотрим в робототехнику, то увидим, что там в принципе происходит все то же самое.
Виктор Вахштайн очень любит высказывание, что биология — это изучение живого. Bio logos. На этом ставится точка. А дальше идите и разбирайтесь сами, что живое, что неживое, что вы должны изучать, а что не должны. И в этом плане, конечно, вопрос сложный, потому что мы понимаем, что в нашем организме — вообще в организме, не только человеческом, но и других живых существ — определяющее значение имеют белки. Белки состоят из аминокислот, которые, по идее, не являются живыми. Но когда эти белки начинают формировать определенные функции, эти функции переходят из белкового состояния в клеточное, из клеточного в тканевое, и начинается магия. В этот момент мы понимаем, что у нас нет достаточного инструментария, чтобы это каким-то образом определить.
Тогда мы возвращаемся на 200-300 лет назад к неким метафизическим смыслам: «Слушайте, мы не знаем, что это такое, но у этого есть душа». Говоря о том, как сложно устроены те же белковые системы, и не понимая, как они работают, мы расписываемся в том, что, на самом деле, в биологии очень много белых пятен. Поэтому, наверное, даже если мы говорим про биологию и про естественные науки, то для каждого специалиста в своей области будет свое определение живого. Потому что одно дело клеточная биология и законы, которые работают с клеточной биологией, и абсолютно другая история с нейросетями и взаимодействием на этом уровне.
Михаил Бурцев: Если рассматривать направление исследования, которое связано с созданием алгоритмов, способных обучаться, то там вопрос о том, что такое жизнь, не возникает. Может рассматриваться вопрос о сознании, может рассматриваться вопрос об искусственной жизни, и это целое направление, которое как раз пытается построить какие-то теории и модели того, как могла бы возникать жизнь. Но это пока такие поиски на границе науки, попытка дать разные определения и вообще как-то операционализировать, как же мы можем смоделировать жизнь, чем она отличается от нежизни и так далее.
Если же говорить об искусственном интеллекте, который проник в нашу жизнь, нас превосходит и вытесняет, то попробуйте перемножить два шестизначных числа в голове. Но вы легко это можете сделать в калькуляторе, и калькуляторы существуют уже несколько десятков лет и вытеснили многих инженеров. Многие знают, что во время войны для дешифрования была специальная профессия — калькулятор. Обычно это были женщины, потому что они для этого гораздо лучше приспособлены. Они лучше управляют вычислительными машинами и допускают меньше ошибок. Эти женщины составляли таблицы, которые были необходимы для вычислений, связанных с дешифровкой, а потом для расчетов ядерных взрывов или орбит.
Или если вы посмотрите на фотографии конструкторских бюро 70-х годов, то там стоят столы, наверное, метров по десять квадратных, люди расстилают чертеж и ползают по нему, что-то делают. А сегодня зайдите в офис, в котором люди делают сложнейшие объекты, строят космические корабли. Вы там ничего этого не увидите. Вопрос: куда это все делось? Многие люди уволены, и на них, несомненно, очень сильно повлияет искусственный интеллект.
С другой стороны, мы не считаем калькулятор субъектом. Так же, как в науке нет общепринятого определения или теории, что такое жизнь, нет и определения, что такое интеллект. Разные исследователи дают разные определения искусственному интеллекту. Наиболее популярное и наиболее прагматичное заключается в том, что есть так называемый тест Тьюринга, и если, общаясь через какой-то интерфейс, мы не можем отличить человека от машины, то мы можем признать, что этот интеллект для нас не отличим от человеческого.
В этом плане с таким же успехом мы можем дать прагматическое определение жизни, сказав, что все, что человек считает живым, с его точки зрения живое и есть. Потому что в повседневной жизни наше приписывание агентности и субъективности каким-то предметам и объектам связано с тем, чего мы ожидаем от них с точки зрения взаимодействия с ними. Мы можем считать живыми игрушки, которые могут себя вести определенным — неожиданным или предсказуемым для нас — образом, или их могут считать живыми дети. И в принципе это будет вписываться в ту картину живого, которая есть у человека.
Фрагмент дискуссии «Слишком человечные машины», состоявшейся 24 апреля 2019 года в рамках цикла «Кризис человечности».